Интервью с Олегом Николаевичем Сосковцом — членом Президиума, академиком Союза экспертов в области управления «Международная Академия менеджмента», президентом Российского союза товаропроизводителей, председателем Координационного совета Некоммерческого партнерства «Евразийский Деловой совет», президентом Ассоциации финансово-промышленных групп России, доктором технических наук, профессором
11 мая 2019 г. Олегу Николаевичу Сосковцу исполнилось 70 лет.
В энциклопедиях и справочниках о людях такого масштаба пишут «крупный государственный деятель». И это действительно так. В советскую эпоху Олег Николаевич был министром металлургии СССР, в новой России занимал пост первого заместителя Председателя Правительства Российской Федерации. В настоящее время О.Н. Сосковец входит в руководящий состав ряда общественных организаций и редакционных коллегий отраслевых изданий. Он – вицепрезидент Академии горных наук (АГН), печатным органом которой является журнал «Горная промышленность». Редакция журнала обратилась к Олегу Николаевичу накануне его юбилея с просьбой об интервью. В беседе принял участие главный редактор журнала «Горная промышленность», президент АГН, академик РАН Юрий Николаевич Малышев
-Олег Николаевич, решение Президента Республики Казахстан Н.А. Назарбаева сложить с себя полномочия подвело итог целой эпохе. Вспоминая о ней, многие люди и в России, и в Казахстане, отмечают Ваше близкое знакомство с Нурсултаном Абишевичем, которое сложилось еще в годы, когда вы оба работали на Карагандинском металлургическом комбинате, окончив один и тот же ВТУЗ. Какую роль Н.А. Назарбаев сыграл в Вашей карьере?
– Все-таки надо сделать поправку на 9-летнюю разницу в возрасте. ВТУЗ при заводе мы оканчивали в разное время. Когда я работал мастером и начальником цеха, Нурсултан Абишевич был уже секретарем парткома предприятия, что считалось высокой должностью. К тому времени, когда я «вырос» до главного инженера, а затем стал директором комбината, он занимал видное место в партийной структуре государства. В моей дальнейшей биографии лидер Казахстана сыграл большую роль, и до сих пор мы остаемся в самых добрых отношениях.
– Как Вы пришли в металлургию – может быть, в Вашей семье были представители этой профессии?
– До меня в нашей семье металлургов не было. Отец – строитель, мама – учитель, директор школы. Обычная советская семья, где прививалось уважительное отношение к труду, к знаниям, и это было главное. Выбор профессии мне никто не навязывал. Я сам решил стать металлургом, и об этом решении впоследствии ни разу не пожалел.
– Почему после окончания ВТУЗа в 1971 г. Вы, имея диплом инженера, два года работали вальцовщиком листопрокатного цеха – таково было правило или же самому хотелось начать трудовой путь металлурга с первой ступеньки? Как сложилась Ваша дальнейшая судьба на комбинате?
– Как и другие выпускники ВТУЗа, которые оставались на заводе, я должен был начинать с рабочей профессии. В институте нам, будущим специалистам-металлургам, давали основательный объем теоретических знаний из области математики и других точных наук. Но, чтобы стать настоящим профессионалом в своем деле, этого было недостаточно. Работа на прокатном стане требует не только высокой квалификации, но и физической выносливости, а руководить рабочими-прокатчиками без понимания специфики этого труда не получится. Два года работы вальцовщиком многому меня научили, подготовив к тому, чтобы стать мастером, а затем и начальником прокатного отделения.
Инженеру-прокатчику работа на Карагандинском металлургическом комбинате давала все возможности для профессионального роста. Комбинат специализировался на производстве высококачественной стали, поставляя свою продукцию для предприятий многих отраслей, в том числе для оборонной промышленности. Листопрокатный цех, которым я руководил, производил продукцию для нового завода, построенного в Тольятти – нынешнего АвтоВАЗа.
Крылья, двери и капот для «Жигулей» – все это была продукция из нашей холоднокатаной стали, которую мы выпускали в объеме 1,5 млн т в год. Качество стального листа ничем не отличалось от зарубежного аналога, используемого в конструкции того же итальянского «Фиата».
Инженерная подготовка и трудовая закалка, полученная на заводе, дали мне прочную основу, позволившую за 20 лет пройти путь от рабочего прокатного цеха до директора комбината. Конечно, я не только набирался опыта, но и совершенствовал свою квалификацию. Будучи уже главным инженером комбината, я защитил в МИСиСе кандидатскую диссертацию. Огромное количество экспериментального материала, полученного на производстве, помогло мне успешно справиться с темой научной работы.
В те времена это был широко распространенный путь продвижения в науке. К слову сказать, Юрий Николаевич Малышев также защитил свою первую диссертацию, имея за плечами большой опыт работы горным инженером и руководителем горного предприятия. Этим мы отличались от соискателей ученых степеней, которые сразу после вуза поступали в аспирантуру. В публикуемых ими работах, даже хорошо теоретически обоснованных, слабым местом был именно недостаток знания реального производства.
– Вы стали последним министром металлургии СССР, причем под Вашим управлением оказались и черная металлургия, и цветная, которые прежде имели разную ведомственную принадлежность. Как министерство стало единым?
– Если углубиться в советскую историю, то нужно вспомнить, что реорганизация управления металлургической промышленностью проводилась неоднократно. Начиная с 1950х годов, отрасли цветной и черной металлургии то объединялись в единое министерство, то выделялись в отдельные ведомства. Последняя реорганизация относится к периоду так называемой перестройки. В 1986 году было образовано Министерство металлургической промышленности СССР, а 1990 году я был назначен министром.
Это назначение находилось в русле политики обновления и омоложения руководящих кадров. И хотя в ту пору мне, по меркам советской номенклатуры, было сравнительно немного – всего 41 год, у меня было достаточно опыта, чтобы работать на столь ответственном посту. Генеральные директора крупных промышленных предприятий, как правило, входили в состав руководящих органов партийной и представительной власти различного уровня, а потому непосредственно участвовали в выработке социально-экономической политики и принятии важных решений.
Карагандинский металлургический комбинат в те годы считался одним из лучших в отрасли и лидировал по многим показателям. Это, конечно, сыграло роль в моем выдвижении. Я был народным депутатом СССР, являлся членом планово-бюджетного и финансового комитета верхней палаты Верховного Совета СССР.
– Из министерского кабинета в Москве Вы на какое-то время вновь вернулись в Казахстан. Чем был вызван этот отъезд?
– После известных событий августа 1991 г. начались перемены в структурах государственной власти СССР. Министерство металлургии было ликвидировано. В тот период первым секретарем ЦК компартии Казахстана, то есть фактическим главой союзной республики, был Н.А. Назарбаев. Он пригласил меня на должность первого заместителя премьер-министра Казахстана. Я принял это предложение с большой признательностью за высокую степень доверия и, надеюсь, оправдал его, сделав все от меня зависящее для реформирования экономики Казахстана в самый сложный период, когда произошел распад СССР и началось становление молодого независимого государства.
-В должности первого заместителя председателя Правительства Российской Федерации Вы курировали практически все базовые отрасли экономики. При Вас началась реструктуризация угольной промышленности. Какой была Ваша роль в этом процессе?
– О том, как работает угольная промышленность и какие в ней проблемы, я знал еще по опыту работы на металлургическом комбинате. Мне, как директору, приходилось заниматься не только вопросами металлургического производства, но и вникать в дела поставщиков – в том числе угледобывающих предприятий Карагандинского бассейна. Реструктуризация угольной промышленности в России стала беспрецедентным социально-экономическим опытом.
Вспомним, как она начиналась. Отрасль, безусловно, требовала перемен, но не коренной ломки всех ее основ. К сожалению, рычаги власти в то время находились в руках людей, которые не имели ни навыков государственного управления, ни представления о том, чем и как живет страна. Они были убеждены, и прямо об этом говорили, что новая Россия вполне может обойтись без угля, металлов, машин, вооружений, при этом благоденствовать подобно малым странам Европы.
С таким подходом к реформированию экономики невозможно было рассчитывать на положительные результаты. Первыми пострадали шахтеры. Шахтерские забастовки начались еще в конце эпохи СССР, но их повторение в 1990-е годы могло привести к закрытию шахт и массовой безработице в угледобывающих регионах, что стало бы катастрофой и для отрасли, и для страны. Проблемы с зарплатой были в тот период у многих категорий трудящихся, но именно шахтеры в силу сплоченности и особенностей своего нелегкого и небезопасного труда были наиболее «взрывоопасны».
Здесь я отдаю должное Ю.Н. Малышеву и тем его коллегам, благодаря которым ход структурных преобразований в угольной отрасли удалось направить в нужное русло. Юрий Николаевич показал себя как человек, умеющий добиваться согласования даже, казалось бы, противоположных позиций. В те годы в оборот только начинало входить ныне хорошо всем знакомое понятие «социальное партнерство», а Юрий Николаевич сумел реализовать этот принцип на практике, убедив всех участников процесса реструктуризации в необходимости договариваться вокруг общих целей.
Организация «Росуголь», которую он возглавлял, находилась в моем ведении, поэтому не понаслышке знаю о том, как Ю.Н. Малышеву удалось привлечь в отрасль инвесторов, и как российская угольная промышленность начала возрождаться. Она стала прибыльной, начала успешно развиваться. Сегодня она занимает прочные позиции на российском и зарубежных рынках.
К словам О.Н. Сосковца присоединился Ю.Н. Малышев. Он сказал, что благодаря первому вице-премьеру удалось выстроить новую систему сбыта угля, внедрить лизинг оборудования, организовать отраслевой пенсионный фонд и др.
-Удалось ли провести подобные структурные преобразования в других базовых отраслях, в частности, в металлургии?
– Важнейшей задачей было уберечь отрасли от поспешных и необдуманных действий реформаторов. Приведу такой пример. По указу Б.Н. Ельцина мне, как первому вице-премьеру, было предоставлено право владения от лица государства «золотой акцией», которая позволяла исключить из планов приватизации любое предприятие, имеющее значимость для поддержания обороноспособности страны. Мне не раз пришлось воспользоваться этим правом, и, может быть, именно это позволило сохранить основу для возрождения оборонной промышленности уже на новом этапе.
Что касается металлургической промышленности, то с учетом ее огромного значения в решении важнейших социально-экономических и оборонных задач мы считали необходимым сохранить определенную роль государства в управлении этой базовой отраслью. Было принято постановление о создании «РАО Металлургия», но как только я покинул свой пост в правительстве в 1996 г., это решение было аннулировано, и уже через два месяца все металлургические предприятия России начали переходить в руки частных собственников. Последствия этой обвальной приватизации дают знать о себе и сегодня. Приведу только один пример. Наша страна – крупнейший производитель алюминия, но не может сама распоряжаться этим стратегическим металлом, что недавно нам с очевидностью еще раз продемонстрировали американцы. Вначале они остановили экспортные поставки, из-за чего российским заводам пришлось снижать производство, затем в интересах потребителей на рынке США запреты были сняты. А главное – они добились таких изменений в руководстве нашей частной алюминиевой компанией, что в итоге она фактически перешла под иностранный контроль.
– Так совпало, что после юбилейного заседания, посвященного 25-летию АГН, Вы поехали на другое памятное событие – открытие мемориальной доски министру черной металлургии СССР И.П. Казанцу, который многие годы находился во главе отрасли. Вам приходилось с ним встречаться?
– О нем могу сказать, как и многие мои коллеги-металлурги: это – наш учитель. Вспоминаю 1981 г. Меня выдвинули на должность начальника крупного производства на Карагандинском металлургическом комбинате. Еду в Москву, где и должен решаться вопрос о моем утверждении в новой должности. Представляете волнение: мне – немногим более 30 лет, и вдруг встреча с министром! Не знал, как войти в кабинет, где встать, но с первых же слов Ивана Павловича почувствовал к себе по-настоящему отеческое отношение. Напряжение сразу пропало. Позднее, когда я перешел на работу в Москву, то познакомился и с семьей И.П. Казанца. В ту пору он уже был на пенсии, но я часто привлекал Ивана Павловича в качестве советника и эксперта – никто другой не знал отрасль лучше, чем он. Это был, без преувеличения, выдающийся руководитель, вся его трудовая биография уникальна.
— Вы вицепрезидент Академии горных наук. Как Вы оцениваете работу АГН и значение этой общественной организации для развития горнодобывающей промышленности?
– Заслуга президента академии Ю.Н. Малышева в том, что он сумел сравнительно небольшую специализированную организацию, созданную учеными-угольщиками, превратить в многоотраслевую академию, способную решать самые масштабные задачи. Формат нашего интервью не позволяет мне останавливаться на всех направлениях работы. Приведу только один факт. Музей им В.И. Вернадского под руководством Малышева совершенно преобразился. Теперь это не просто собрание минералов, а настоящий культурный центр, интересный и для специалистов-минералогов, и для учащихся школ. Чего только стоят онлайн-конференции и презентации, которые живо, интересно и содержательно проводит музей! Юрий Николаевич – очень современный человек, а это качество, которое не часто встретишь у людей его возраста. Он по-прежнему – в гуще проблем нашей жизни, это чувствуют члены АГН и все, кто сотрудничает с нашей академией.
Журнал «Горная Промышленность» №2 (144) 2019, стр.92
